Защита интересов неродившегося ребенка в гражданском процессе

Фарафонов Никита Михайлович, студент

Российский государственный университет правосудия

Казанский филиал

Аннотация. Вопрос правового статуса насцитуруса, возможности защиты его прав и интересов является дискуссионным практически во всех отраслях права. В большинстве научных исследований статус неродившегося ребенка рассматривается с точки зрения момента возникновения права на жизнь. В настоящей статье делается попытка определить положение ребенка от момента зачатия до рождения с позиции гражданского процесса. Также следует рассмотреть вопрос о праве зачатого ребенка на судебную защиту и существовании у него прав и интересов, которые требуют такой охраны. Может ли суд распознать его интересы? Существует ли в рамках судебного производства механизм защиты интересов неродившегося ребенка? Каков процессуальный статус потенциальных родителей в этой сфере? Эти важные вопросы требуют внимательного анализа, не только с правовой, но и с этической точки зрения. В нашем обществе, где права человека стоят на первом месте, следует задуматься о том, как обеспечить защиту тех, кто еще не получил возможность защищать себя. Какова судьба тех, кто не может заявить о своих интересах, и какую роль играют будущие родители в этом контексте? Их права и обязанности становятся ключевыми в сложном взаимодействии между будущим и настоящим, правами и обязанностями. Каждое из этих вопросов окрашено многослойной сложностью и требует глубинного проницания для нахождения справедливого решения, способного учесть интересы как неродившегося ребенка, так и его родителей.

Ключевые слова: неродившийся ребенок, права человека, начало жизни человека, насцитурус.

Введение

Международное и национальное законодательство оставляет без ответа волнующий вопрос о том, с какого момента личность начинает считаться ребенком: с самого начала, то есть с момента зачатия, или с момента его появления на свет. Тем не менее, в ряде материальных правоотношений законный интерес еще не рожденного ребенка признается либо прямо, либо по касательной. В этом контексте все еще остается неясным, с каких пор и какими процессуальными механизмами осуществляется защита интересов эмбриона в рамках гражданского процесса. Эта правовая неопределенность порождает множество вопросов о том, как следует учитывать и отстаивать права тех, кто еще не сделался явным, кто, хотя и не имеет физического облика, тем не менее, обладает правом на защиту и признание своей юридической значимости.

Материалы и методы исследований

В преамбуле Декларации о правах ребенка 1959 года закреплено право на особую защиту и заботу о ребенке, включая адекватную юридическую защиту как до, так и после рождения [1]. Эта же формулировка встречается в преамбуле Конвенции о правах ребенка 1989 года. В результате многие современные правоведы как в России, так и за рубежом говорят о важности защиты прав нерожденных детей, однако по-разному трактуют временные рамки этой защиты. Так, Н. И. Беседкина выдвигает мысль о том, что человеческий эмбрион наделён уникальным онтологическим статусом, представляя собой «потенциального человека» [2]. Этот статус подразумевает предоставление ему прав, аналогичных правам новорождённого- таких как право на защиту, право на имя и даже право на получение содержания от родителей или тех, кто их заменяет. Исследователь предлагает связать начальную точку человеческой жизни с её завершающей стадией через призму активности головного мозга, в частности, с началом функционирования ствола мозга. Это происходит примерно на шестой неделе эмбрионального развития, когда, по его мнению, проявляются первые признаки жизнедеятельности, подтверждая тем самым значимость эмбриона не только как развивающегося существа, но и как носителя прав и возможностей, которые следует уважать и защищать. Е. Г. Соловьев указывает в качестве возможного критерия начала жизни человека жизнеспособность плода, т.е. способность к самостоятельной внеутробной жизни, пусть и с помощью определенного медицинского вмешательства, но без какой-либо определяющей его существование связи с материнским организмом [3]. Однако наиболее взвешенной в контексте действующего законодательства представляется позиция Н. Н. Федосеевой и Е. А. Фроловой, считающих, что момент возникновения правосубъектности неродившегося ребенка следует привязать к окончанию срока внутриутробного развития, после которого в России запрещено производство аборта по желанию матери (12 недель). Такой подход свойственен ряду европейских стран: во Франции законы начинают защищать жизнь нежного плода через десять недель после зачатия, в Дании — спустя двенадцать недель, а в Швеции — через двадцать. Однако даже в этом контексте не следует считать, что за ненарожденным ребенком признается право на жизнь, которое он, в любом случае, не способен реализовать самостоятельно.

Уместнее было бы говорить о законном интересе, а точнее о потенциальной возможности познания права на жизнь, то, что постепенно может зародиться после рождения. Это право требует самостоятельной охраны в случае его нарушения, будь то причинение вреда эмбриону по вине врача или аборт, совершённый позже установленных законодателем сроков. Таким образом, мы вступаем в пространство тонкой юридической грани, где интересы нерожденного сказываются на судьбах всех, кто вовлечен в эту деликатную и сложную сферу, обрисовывая препятствия. Схожее суждение высказывает Г. Б. Романовский, неоднократно в своих работах подчеркивавший, что не следует смешивать признание человеческой природы за эмбрионом и уважение его права на жизнь с понятием правоспособности, каковой эмбрион не обладает, а также ряд иных авторов [4]. От неродившегося ребенка как потенциального субъекта права на жизнь, по нашему мнению, следует отличать термин «эмбрион». В настоящее время в силу действия на территории страны Федерального закона «О временном запрете на клонирование человека» под эмбрионом необходимо понимать зародыш человека на стадии развития до восьми недель. Четкое установление правового статуса эмбриона необходимо с целью определения возможности реализации права распоряжения эмбрионом, произведенным искусственным путем, а также выявления субъекта, который обладает таким правом. Вопросы, подобные этим, возникают в самых разных контекстах: эмбриональные клетки сегодня находят применение в зарубежной косметологии и фармацевтической индустрии. Более того, судьба эмбрионов становится предметом спора при разводе или смерти одного из супругов, если пара ранее решала воспользоваться процедурами экстракорпорального оплодотворения или услугами суррогатного материнства. В российском праве статус эмбриона (как и нерожденного ребенка) представляет собой область, нуждающуюся в четком регулировании; нормативные акты, касающиеся этого вопроса, лишь содержат запреты, не устанавливая ясных правил относительно существования эмбриона как объекта или субъекта права. Таким образом, данная тема остается в серой зоне правового поля, что вызывает множество вопросов и дискуссий, отражая сложность и многогранность этических, правовых и социальных аспектов, связанных с зарождением жизни и её защитой в современном обществе.

Значительную роль в данной дискуссии играют решения Европейского суда по правам человека, который, в освещении ряда устойчивых вопросов, вносит ясность в статус эмбриона с точки зрения общепризнанных принципов и норм международного права. В частности, ЕСПЧ сформулировал несколько основополагающих постулатов: во-первых, начало права на жизнь остается в пределах усмотрения государств, и среди европейских стран отсутствует консенсус относительно научного и правового определения начала жизни [5]. Во-вторых, права, приписываемые плоду, находятся в неразрывной взаимосвязи с правами матери, что подразумевает, что пределы усмотрения государств в отношении защиты нерожденных с необходимостью трансформируются в пределы усмотрения по уравновешиванию противоречащих прав матери. В-третьих, судьба эмбриона, полученного искусственным путем, определяется лишь с согласием обоих доноров клеток, что служит справедливому балансу конкурирующих интересов, с возможностью и порядком отзыва такого согласия, регулируемым национальным законодательством; наконец, использование эмбрионов, полученных путем искусственного оплодотворения, может быть ограничено в соответствии с законом при наличии правомерной цели и соблюдении установленной процедуры (например, допустима конфискация хранившихся в клинике эмбрионов в рамках расследования уголовного дела в отношении данной клиники) установленный государством запрет на использование эмбрионов в научных исследованиях распространяется на эмбрионы, полученные в результате экстракорпорального оплодотворения и не предназначенные для имплантации, даже в случае наличия согласия доноров на передачу эмбрионов конкретным организациям в научных целях. Подобное толкование запрета не является вмешательством в осуществление права на уважение личной жизни донора, запрет проводить генетический анализ эмбриона прежде, чем он будет использован для инициации беременности, является несоразмерным вмешательством в частную и семейную жизнь в случае, когда национальное законодательство позволяет прерывать беременность по медицинским показаниям, если выяснится, что плод заражен генетическим заболеванием.

Результаты и обсуждения

Насцитурус (выбор понятия, использованного для обозначения данной стадии развития) обусловлен, для обсуждения момента возникновения права на жизнь такое деление представляется уместным. Однако в контексте защиты интересов плода в гражданском процессе не имеет значения, сколько времени прошло с момента зачатия [6]. Защита и учет интереса эмбриона возможны на любой стадии его внутриутробного развития, а точнее, они защищаются его потенциальными родителями, которые, действуя в судебном порядке, выступают как законные представители. Интерес зачатого ребенка может быть либо тесно связан с интересом родителя, либо являться самостоятельным. В первом случае будущий родитель представляет не только свои права, но и интересы насцитуруса, что позволяет упоминать в исковом заявлении обе эти составляющие. Суд, в свою очередь, обязан учитывать интересы зачатого ребенка и обосновать, почему они могут быть затронуты или отсутствовать в конкретном споре. Также, например, в наследственных спорах, законный представитель защищает лишь интересы ребенка, что открывает возможность предъявления самостоятельного иска в защиту эмбриона. А.К. Полянина замечает, что факт беременности уже влечет за собой возникновение родительских прав и обязанностей, что может вызывать дискуссии в контексте действующего законодательства. Насцитуруса следует признавать не субъектом, наделенным правоспособностью, а носителем законного интереса, способного трансформироваться со временем в право на жизнь. Понуждение к защите интересов эмбриона оказывается невозможным, даже с привлечением органов опеки, прокуроров или иных инстанций, поскольку родительские обязанности возникают только с моментом рождения ребенка. Законное представительство нерожденного ребенка возможно лишь в ограниченной форме, выливающейся в разрешение выступить в защиту его интересов перед судом, нотариусом или органами государственной власти. Таким образом, отличая споры о правах уже родившихся детей, представляется справедливым рассматривать подобные дела без отступления от принципов состязательности и диспозитивности.

Выводы

В научных кругах все чаще высказываются мнения о необходимости закрепления на законодательном уровне норм, защищающих интересы зачатого ребенка. Важно разработать в правовой доктрине концепцию нового субъекта правоотношений нерожденного ребенка в контексте гражданских, семейных, здравоохранительных и других правовых областей. Такой шаг свидетельствовал бы о прогрессе в осмыслении прав и защитных механизмов для еще не родившихся, но уже имеющих свои интересы. На основе действующих норм можно заключить, что законодатель признает интерес насцитуруса, допуская его защиту, в том числе, в гражданском процессе. Обычно это происходит косвенно, совместно с защитой прав и интересов беременной женщины. Тем не менее, прямая ссылка в судебном решении на учет интереса не только потенциального родителя, но и зачатого ребенка встречается чрезвычайно редко. Это представляется недостатком: судам следует более активно учитывать интересы зачатого ребенка в процессе определения предмета доказывания. В случаях, когда интерес неродившегося ребенка затрагивается, целесообразно выносить этот вопрос на обсуждение сторон, предлагая им предоставлять соответствующие доказательства. В последующих решениях суды должны четко формулировать свои выводы о наличии и сущности интереса неродившегося ребенка, а также об обязанности сторон по его доказыванию. Если интерес зачатого ребенка является самостоятельным, необходимо допустить возможность подачи иска в его защиту со стороны потенциального родителя как законного представителя.

Список литературы

1. Декларация прав ребенка (принята резолюцией 1386 (ХIV) Генеральной ассамблеи ООН от 20 ноября 1959 г.). – URL: https://www.un.org/ru/documents/ decl_conv/declarations/childdec.shtml (дата обращения: 13.09.2019).

2. Беседкина, Н. И. Права неродившегося ребенка / Н. И. Беседкина // Государство и право. – 2006. – № 4. – С. 54–60.

3. Соловьев, Е. Г. Репродуктивные права как элементы конституционных прав и свобод человека и гражданина: автореф. дис. … канд. юрид. наук / Соловьев Е. Г. –Владикавказ, 2010. – 22 с

4. Романовский, Г. Б. Юридическое определение момента возникновения права на жизнь / Г. Б. Романовский // Государство и право. – 2007. – № 11. – С. 71–78.

5. Холодова Е.И. Биоэтика и права человека: международно-правовое регулирование/ Е.И. Холодова, Л.Д. Туршук // Актуальные проблемы российского права. 2019. N 3. С. 193 - 198.

6. Кизыма Е.С. Правоспособность насцитуруса: постановка проблемы / Е.С. Кизыма // Образование и право. 2020. N 1. С. 38 - 44.